Матвей Крымов mkrymov 15 августа, 10:50

 

Целуя тех, кто не спит для нас

 

 

Сидров никак не мог определиться. В телевизоре, стоящем на кухне ему сказали, что женщины не любят мужчин, которые зарабатывают больше их, так как видят в этом унижение. А в телевизоре в гостиной ему сказали, что женщины не любят мужчин, зарабатывающих меньше их, так как тоже видят в этом унижение. Сидоров пошел в магазин, купил третий телевизор, поставил его в спальню, включил и стал ждать, чего скажут из него. Из него сказали, что все мужики козлы, независимо от того, зарабатывают они больше или меньше женщин, зарабатывают ли вообще или вообще не зарабатывают. Сидоров выкинул все три телевизора в окна и стал думать самостоятельно, ожидая, что придет мысль. Но пришел полицейский Иванов, сказавший, что все три телевизора упали на гражданина Коляна. Сидоров обрадовался, решив что его сейчас арестуют и, думать, чего делать, дальше, не придется. Но полицейский сказал, что укажет в протоколе, что Коляна «настигла кара небесная». Он, мол, тоже в курсе современных трендов и эта фраза прокатит на ура. Сидоров снова опечалился.
- Что опечалился Сидоров?
Спросил его полицейский. И Сидоров рассказал, что ему нравится кассирша Аня. Но он боится к ней подойти, потому как в телевизорах говорили, что женщина сейчас очень разборчивы. Да и смотрит на него эта Аня подозрительно. Все время смеется. Пальцем показывает. Полицейский согласно кивнул, мол, да:
- Тебе бы форму. У меня вот с формой никаких проблем. Подхожу и говорю, мол, пройдемте гражданочка. Они и идут. Из ларька, из лужи. Ну, другие места я не проверял, но, думаю, и оттуда тоже.
Сидоров завистливо поглядел на полицейского. А тот протер кокарду, сверкнул ей и ушел. А Сидоров открыл шкаф и, ясно дело, никакой там формы не нашел. Потому как работал клоуном и были у него лишь десятки накладных усов, дырявых трусов, штанов красных и носов на резинке. В них он и на работу ходил, так как работал через дорогу в цирке и по городу гулял также. Потому как считал, что и так считал, что если за его просмотр люди платят деньги, то уж глядеть бесплатно каждый будет рад. Но тут Сидорову пришла в голову мысль. Он быстро выбежал на улицу. Полицейский Иванов стоял у неподвижного тела Сидорова и заполнял протокол. «Пути господни неисповедимы», - прочитал Сидоров и заорал:
- А давай с него трусы стащим.
- Давай.
Согласился, полицейский.
- Так сказать с конфискацией кара.
И стащили. Легко и непринужденно. Потому как Сидоров в них одних и был. Потому как в них одних и ходил. Потому как не было у него больше ничего. Кроме разве что шприца, который он в себя то высаживал, то высаживал, так и не определившись до самой смерти, что лучше.
- Я как мыслю…
Начал Сидоров.
- По сути, трусы – форма Коляна.
Полицейский Иванов кивнул. А Сидров сорвал с себя накладной красный нос, штаны широкие, усы отлепил, нацепил трусы Коляна, измазал лицо грязью и пошел к Аньке. Падал снег.
И ветер трепал рваные трусы Сидорова. Холодил там, даря давно забытые ощущения, и теплая мягкая ладошка Аньки, ласково гладила внутреннюю сторону бедра нежной январской поземкой. И магазин сверкал блестящими огнями. Анька сидела королева. Пробивала мойву, витаминный салат, сухари. Охранник у входа крикнул ему:
- Колян, а шприц-то где?
Сидоров ничего не ответил ему. И охранник уткнулся обратно в газету. И крокодилы с первой страницы ободряюще погляди на Сидорова, хотя и жили в Антарктиде и лично видели Гитлера, о чем и написали мемуары, лишь недавно ставшие достоянием гласности.
- Анюта…
Сказал ей Сидоров. Анька выронила пакет мороженого хека. Он упал на пол и рассыпался на мириады мелких хеков.
- Колян… Ты никогда еще…
И таяли хеки. А покупатели замерли прижав к себе пакеты с сухарями, а некоторые отвернулись к витринам и внимательно вчитывались в состав пельменей. Такая это была трогательная сцена.
Вечером, сидя на кухне, Анька внимательно вглядываясь в лицо Коляна, говорила:
- Ах, Колян, Колян. Как же ты изменился. И умылся, милый. И не узнать тебя. И голос другой.
А поздно ночью, когда ангелы целуют тех, кто спит для них, она говорила:
- И там ты, Колян, изменился. Еще, еще…
И ангелы, целуя тех, кто не спит для них, разбрасывали на них мириады сверкающих мельчайших хеков. Подобранных с пола. Сохраненных в их вечно любящих руках. Стекающих по шекам, летящих снежинками, вылетающих из под босых ног комочками глины.
Репост