В октябре 2003 года из пейзажа ВДНХ исчезла ее привычная часть – огромная скульптура Веры Мухиной «Рабочий и колхозница». Тогда скульптуру разобрали на 40 частей, отделив головы, кисти рук, огромные башмаки, выгребли из нее тонны птичьего помета, скопившиеся за 70 лет, и отвезли на реставрацию. Ранее ее латали уже не раз – сделанная из вроде бы нержавеющей хромоникелевой стали, она нещадно ржавела и выветривалась, но масштабная реставрация не проводилась даже в советскую эпоху, символом которой скульптура являлась. Теперь на ее полное обновление потребовалось шесть лет и около 3 млрд. руб. (по данным информагентств). Открытие откладывалось несколько лет в связи с нехваткой финансирования. Наконец 28 ноября скульптуру подняли на приготовленный для нее постамент, а 4 декабря состоялось ее торжественное открытие. СМИ сообщали, что власти планировали приурочить открытие памятника к 5 декабря – дню принятия сталинской Конституции 1936 года.
Дуэтом
В 1936 году СССР получил приглашение участвовать во Всемирной выставке в Париже со своим отдельным павильоном. Работали, как всегда, ударно – на все про все дали только несколько месяцев. Прославленный к тому времени архитектор Борис Иофан придумал павильон-трамплин и идею монумента – советских юношу и девушку. Силуэт павильона должен был динамично нарастать на протяжении 160 м, выделенных СССР французами на берегу Сены, а кульминация приходилась на скульптурную группу, расположенную на высоте 34,5 м. Проект скульптуры в результате закрытого конкурса достался Вере Мухиной.
Мухина лепила на скорою руку – конструкция должна была послужить всего один раз, но в итоге получился впечатляющий рабоче-крестьянский дуэт высотой от подножия до вершины серпа около 24 м и общим весом около 80 тонн. Когда уже все было готово, говорят, случился казус – в складках то ли развевающегося шарфа, то ли юбки колхозницы какие-то наблюдательные доброжелатели усмотрели бородатый силуэт врага народа Троцкого. Собрали специальную комиссию. К счастью, особо мнительных не оказалось и Троцкого не обнаружили. Памятник одобрили.
Весной 1937-го металлических титанов разрезали на 65 частей, упаковали в войлок, погрузили на 28 железнодорожных платформ и отвезли в Париж, где собрали заново, и 1 мая «Рабочий и колхозница» были установлены на павильоне СССР. Скульптура произвела настоящий фурор – ее широко обсуждали, снимали на фото- и кинокамеры, выпускали сувениры с ее изображением.
После закрытия выставки скульптуру, которая свое отслужила и должна была отправиться на переплавку, как металлолом, доставили в Москву. Только через два года появилась идея украсить ею готовящуюся к открытию ВСХВ, будущую ВДНХ. Скульптуру как могли починили и водрузили на небольшой постамент, не сравнимый по размаху с павильоном Иофана. Теперь «Рабочий и колхозница» украшали северный вход Всероссийской сельскохозяйственной выставки. Сама Мухина разочарованно называла десятиметровый постамент «пеньком» и мечтала, чтобы ее творение установили либо на стрелке Москвы-реки (получилось бы что-то типа статуи Свободы), либо на Воробьевых горах (вроде статуи Христа над Рио-де-Жанейро). И это было бы оправданно, ведь после парижской выставки «Рабочий и колхозница» стали настоящим символом СССР, по крайней мере в международном формате. Что еще больше усилилось после 1947 года, когда киностудия «Мосфильм» выбрала скульптуру своей маркой. Искусство превратилось в бренд.
Продукт своего времени
Искусствоведы давно решили, что «мальчик и девочка» (как их называла Мухина) – гениальная скульптура, не имеющая аналогов. Действительно, Мухина и Иофан были высокопрофессиональными художниками, мастерства у них не отнять. Они не боялись работать со сложными материалами (тогда никто не использовал нержавеющую сталь), умели мыслить масштабно, монументально. Прекрасно знали историю мирового искусства: «Рабочий и колхозница» не что иное, как потомки античных статуй – тут и знаменитые Тираноборцы, и Ника Самофракийская, и еще масса ассоциаций (в первоначальном мухинском проекте рабочий, кстати, был по-античному обнаженным). Иофан и Мухина добились удивительно гармоничного сочетания строгих архитектурных форм и экспрессивной скульптурной группы, в результате чего рождалось ощущение движения, полета всей композиции, обогащенное разнообразием ракурсов, игрой светотени.
Мухина и Иофан решили те задачи, которые поставила перед ними советская власть: скульптура получилась монументальная, но не громоздкая, узко символичная, но отсылающая к мировой истории, оптимистичная, но неидеализированная. «Рабочий и колхозница» – городская скульптура, идеально вписывающаяся в концепцию нового советского искусства гигантомании и подавления человека. Большая советская энциклопедия называла монумент «эталоном социалистического реализма». Это действительно реализм. И действительно социалистический. В этом-то и загвоздка.
Ведь как бы скульптура ни была хороша с художественной точки зрения, ее нельзя рассматривать в отрыве от эпохи, которая выбрала «Рабочего и колхозницу» своим символом. А эпоха говорит сама за себя. Сентябрь 1936 – ноябрь 1938 вошли в историю России как годы Большого террора, или ежовщины. Это был период беспрецедентных репрессий, затронувших все слои населения – от руководителей Политбюро до простых советских граждан.
В то время как Борис Иофан проектирует павильон для Всемирной выставки, из построенного им незадолго до этого Дома на набережной каждую ночь бесследно исчезают люди.
Пока Вера Мухина создает своих прекрасных людей будущего, эти самые люди расстреливают Павла Флоренского, арестовывают Матвея Бронштейна, до смерти замучивают Осипа Мандельштама. Париж одновременно обсуждает новое искусство новой советской страны и смерть Федора Шаляпина, проклятого этой когда-то его родной страной: великого баса лишили звания народного артиста и права возвращаться на родину.
На Всемирную выставку «Рабочего и колхозницу» везут как символ страны, гордо и высоко взлетевший вслед за взмахом острого металлического серпа. Которым можно не только жать рожь, но и перерезать горло в случае необходимости. На Всемирной выставке ровно напротив «Рабочего и колхозницы» высится еще один символ еще одной новой страны, который сегодня никому в голову не приходит восстановить. Гитлеровский орел со свастикой не менее гордо смотрелся на соседнем павильоне Германии. Тоже, кстати, была весьма недурная скульптура. С художественной точки зрения.
Между идеологией и искусством
«Рабочий и колхозница» вернулись на свое место, обновленные по последнему слову техники. Датчики избыточного напряжения металла, специальный антикоррозийный состав, которым покрывают самолеты, новый сверхпрочный каркас, вентиляция, освещение. Реставраторы обещают, что памятник простоит без потерь еще лет сто.
По данным информагентств, на его реставрацию потрачено около 3 млрд. руб. На эти деньги военные могли бы купить два-три полностью оснащенных самолета-истребителя или построить 40 танков. Мирные люди – отремонтировать порядка 700 больниц (если учесть, что недавно премьер выделил 18,5 млн. руб. из собственного резерва на капитальный ремонт четырех региональных медучреждений) или выстроить 1400 квартир по 70 кв. м и переселить в них 4000 человек. Можно ли было бы за счет этой суммы не повышать с нового года тарифы на ЖКХ и стоимость проезда в метро – конечно, вопрос. Любой сие предложивший рискует быть уличен в нелюбви к искусству или в невнимании к собственной истории – но все же...
Вместе с тем недавний скандал со станцией метро «Курская», разгоревшийся из-за восстановления там нескольких строк из советского гимна с упоминанием имен Сталина и Ленина, еще раз подтвердил, что пока наша страна на государственном и правовом уровне не определится в своей позиции по отношению к собственному прошлому, искусство так и не будет отделено от пропаганды. И метрополитен, и ВДНХ, и многочисленные монументы, и конечно, «Рабочий и колхозница» – не просто произведения художественной мысли своей эпохи. Они живые участники событий, до сих пор вызывающих противоречивые оценки.
Недаром много лет снова и снова возникают споры о том, возвращать ли на Лубянку памятник Дзержинскому. Во время очередного усиления полемики появилась весьма здравая идея о том, что подобные памятники должны быть убраны со своих исторических мест и перенесены в отдельный, специально для них созданный парк-музей. Там они станут произведениями искусства в полной мере, никак не связанными с историей и политикой. Пока же, оставаясь на привычных местах, они продолжают жить в умах людей как старые символы. Те, кто помнит «Рабочего и колхозницу» в 1980–1990-х – дыры, ржавчина, кругом мусор, бутылки, наверняка помнят и свои ощущения от него. Вне зависимости, было ли от этого радостно или печально, но становилось ясно, что советской эпохе пришел конец. Теперь происходит возрождение. Чего только? Искусства, потрепанного временем и равнодушием, или того страшного, хотя и неоднозначного смысла, который в него вкладывали его создатели?
