Четверг, 28.03.2024, 15:22
Приветствую Вас Гость | RSS
Главная | | Регистрация | Вход
Меню сайта
Форма входа
Поиск
Календарь
«  Октябрь 2012  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
1234567
891011121314
15161718192021
22232425262728
293031
Архив записей
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 201
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Статистика

    Онлайн всего: 1
    Гостей: 1
    Пользователей: 0
    Мой сайт
    Главная » 2012 » Октябрь » 16 » Я все о тебе знаю
    Я все о тебе знаю
    11:05
     
    позаимствовано у aniskin1968
     
    Когда-то мы с Алёной сидели за одной партой, но только на физике.
    На лабораторных практикумах.
    Алёна была страшненькая, сутулая, очкастая и с плохой кожей. Но у нее были красивые глаза. И еще она была какая-то нервная, дёрганая. Она была влюблена, но тогда я не понимал этого.
    Вы сейчас подумаете, что в меня, но это не так. Ей нравился шкаф Коля – добродушный, туповатый шмат мышц. А Алёна, умненькая и замкнутая Алёна, по моему разумению должна была ходить парочкой с умником Стасом. Он был тоже тощий, прыщавый, но, правда, без, очков. И Алёна ему нравилось. Весь класс ждал, что два головастика влюбятся друг в друга, но Алёна…

    Алёне нравился Коля, а Коля крутил не совсем платонический роман с Ксюхой. Ксюха была сочная и без комплексов. Впрочем, и без мозгов.

    С Алёной мы дружили. Уже потом я понял, что, наверное, она мне тоже нравилась. Но не так сильно, чтобы я был готов ее провожать домой и совершать еще какие-нибудь школьные ухаживательные ритуалы. Пять лет спустя, на вечере встречи выпускников я увидел невиданно похорошевшую, роскошную Алёну. Шмата-Коли там не было. Стасик не пришёл, и поэтому я, неожиданно для себя оказался втянутым в дурацкую симпатию. Мы стали встречаться, но я быстренько понял, что Алёнка в моём лице нашла себе бронепоезд на запасном пути. А на основном пути был кто-то ещё, с кем она не разобралась. Алёнку я уверил, что всегда буду ей верным другом, но бронепоездом быть отказываюсь. Она была славная девчонка и дуться не стала, а я, помниться, высадил с другом Вадькой пузырь водки – уж шибко меня глодали сомнения. Может, надо было активизироваться, встроиться на основной путь. Но Вадька после первого стакана буркнул, что она мне не пара. Или, если быть точнее, я ей не пара. Я – мент, а она – будущий режиссер. После этой мудрой мысли Вадька слетел с катушек… и со стула.

    Он был прав.

    Следующий раз я встретил Алёнку, когда она была на сносях. Очень красивая, стройная со спины и ужасно несчастная. Муж попался хороший, но насмерть напуганный большим Аленкиным животом. Я тогда обнял Аленку и, вместо просившихся на язык слов «уходи ко мне, я буду любить и тебя, и этого малыша», я сказал, что всё утрясется, и надо будет родить второго. Зареванная, пятнистая Алёна посмотрела на меня и покивала головой. А я пошел покупать водку и звонить Вадьке. Вадька меня послал – у него семья намечалась. Поэтому я напился, подрался, попал в свой участок, где огрёб таких люлей, что по сравнением с ними жесткий хардкор показался бы игрой в салочки. Поимели меня, конечно, морально…

    … но основательно.

    Как ни странно, Алёнку в родильный дом отвез я.
    В тот день я позвонил ей зачем-то. Сейчас даже не скажу - зачем именно. Наверное, просто хотел знать, что все у нее хорошо. А было нехорошо. Муж отъехал на автосервис, а у нее отошли воды. Он стоял в пробке, психовал, а она плакала и боялась.
    И я, такой весь из себя благородный дон, отвез ее рожать.

    Было так забавно, когда мы, вместе со встрепанным мужем сидели в приемном покое, а нас дразнили папашами. Муж у Алёнки - славный. Он так изводился, так казнился, так метался, что было ясно - любит он Алёнку. Я вытащил его из роддома, и мы пошли пить и звонить в долбаный роддом, откуда рыбий старушачий голос говорил нам, что еще не родила.

    А всё случилось.
    … мы с Романом вышли в водочный астрал. И там, в водочном астрале, мы понимали, какие мы нормальные мужики и друзья... нет, братуханы на всю жизнь.
    Аленка родила тогда пацана, которого в мою честь назвали Шуриком. Шурик был славный, спокойный, очень улыбчивый. Я не часто его навещал, но всегда помнил о том моменте, когда не смог сказать, что приму Алёну вместе с ним. Я бы принял ее, я бы любил Шурика. Может быть, чуть больше, чем сейчас. Хотя, куда уж больше...

    Потом настали три года моей семейной жизни.
    Я познакомился с женой в магазине - она там кассиром работала. Мы приехали, все охренительно героические, брать бухого утырка. Утырок разбил бутыль с водкой и отмахивался "розочкой", пробиваясь к кассе. У него не было денег, но был могучий алкогольный голод. Другую бутылку он нес в руке, и был намерен вынести ее за пределы магазина. Почему-то он не присасывался к ней в торговом зале. Видать, ошметки какого-то бухариковского кодекса не позволяли ему выжрать пузырь, не поделившись с корешами.
    Моя будущая жена сидела за кассой. И я ее спас, порезав руку.

    Но за всё надо платить.
    Конечно, носила мне снедь в палату и, естественно, мы расписались.
    Я не хотел свадьбы, а ей непременно надо было набить дешевый ресторан тупыми курами в рюшках и с красными волосами. Или с белыми. И в духах с подмышечным запахом. А еще были мои ребята, которые правильно приняли на грудь и к вечеру технично мацали курятник под счастливый женский визг.
    Я почти сразу понял, что лоханулся, но Надя была в положении...
    А я хотел мальчишку, чтобы не думать про белобрысого Шурика, который мог бы называть меня папой

    У меня родилась дочка.
    И я обезумел от обожания. Я ее укачивал, я с ней носился по врачам, я боялся каждого ее чиха. Если вы подумали, что я ее назвал Аленкой - то вы зря. Я назвал ее Светланой.
    Жена, видя усердие с моей стороны, плавно устранилась. Я не виню ее - сам сделал все, чтобы она перестала пытаться стать нормальной матерью. Она казалась мне медлительной, снулой, неласковой к моей девочке.
    Жена забросила хозяйство. Забила на все вообще. Тут бы мне подумать и отозваться на ее масштабный упрёк - но я был слишком увлечен возней с ребенком. Она как-то перекантовывалась днём, вяло гуляла с коляской и ждала меня. Я приходил и приводил дом в порядок. И укладывал Свету, после чего отрубался как выключенный. На мужские телодвижения у меня просто не оставалось сил.
    Разве могу я осуждать Надежду, что она пошла налево?
    ... через три года мы развелись. Я стал воскресным папой. Жена вышла замуж за какого-то армянина. Я думал, что он будет возражать против общения, но он тоже оказался мировым мужиком. Я приходил и возился со Светой когда хотел. Когда моя бывшая пробовала бухтеть – армянский муж делал какое-то неуловимое движение бровью, и она замолкала. Надежда, как оказалось, хорошо готовила и содержала немаленькую армянскую хату в чистоте и порядке. При этом непротиворечиво сочеталась с двумя другими тетками, которые шуршали по хозяйству. Армянский муж после моего наивного вопроса насчет степени родства с тётками опустил длинные ресницы и назвал их племянницами.
    Я кивнул головой. Жена была счастлива, Свету я видел, когда хотел - не пофиг ли мне?
    И вот, спустя три года, судьба опять зашибла меня об Аленкину семью.
    Я, кажется, не сказал, что Аленка не стала режиссером. Она стала мягкой домашней нюшей – Шурик часто болел, а оставить было не с кем.
    Мы встретились с ней в детской поликлинике. Она привела Шурика на какое-то прогревание носа. Я был со Светой - сдавали анализы. Света была сердита и оттопырила пальчик с ваткой. Шурик подошел к ней и как-то неловко погладил этот пальчик. Мы с Аленкой посмеялись.
    Но Аленкины глаза были грустны. Она совсем не была в восторге от домашней жизни. Она мне рассказывала про своих бывших однокурсников, которые успешно снимают. И чувствовалось, что ей очень это надо.

    А через два дня я пошёл к Вадьке на свадьбу.
    Вадька нашёл себе монументальную жену. Сам он - мелкий и тощавый, веснушчатый и лопоухий. Выглядит несолидно и очень обижается когда его зовут Вадик-полмента. А если обижается - лучше с ним не связываться. Он хорошо дерется.
    Так вот, жену он себе выбрал - как дерево секвойю. Большую.
    Он ухаживал за ней, она его отшивала в недоумении, но Вадька вцепился как клещ. Невеста его была красивая редкой красотой полных женщин. Часто говорят – русский тип. Так вот - она такая и была. С косой до попы, с ямочками, с медальным профилем и чистым запахом пшеницы. Она не носила джинсов. Она всегда была в длинных юбках. Работала в школе с первачками. И дети ее страшно обожали, особенно когда она плыла впереди своего выводка в столовую.
    И Вадька помешался на ней.
    ... вот свадьба. Гулянка – пьянка - деревенская родня - самогон. Ох, блин, самого-он!
    После какого-то стакана я позвонил Алёнке.
    Я воспитывал ее. Я говорил, что она дура. Что у нее замечательный муж, что из нее режиссер - как из говна пуля. И, если бы у меня была такая семья, то я бы ее холил и лелеял. Что бежал бы с работы, просто для того, чтобы посмотреть как жена суп варит и бельё гладит.
    Аленка вздохнула и сказала, что я прав.
    Потом я ещё что-то нудел, а она мне отвечала. Я уже не помню что. По-моему, я ещё с Романом говорил. Иначе никак не объяснить тот факт, что Роман забрал меня и отвёз домой.
    Я проснулся на диване, у себя дома. На столе стояла бутылка пива с приветственной запиской от Романа. Я мысленно сказал ему спасибо. Мне было очень стыдно.

    А потом я начал спиваться. Потихоньку, невзначай. Я приходил в себя периодически, но жизнь моя стала похожа на большой обморок. В одно из просветлений я встретил в кино беременную Алёнку с мужем. В другое - Алёнку с двумя малышами. Из этого я понял, что прошло не меньше двух лет.
    Свету мне не давали. Армянский муж моей бывшей жены, поглядев на моё доброе и пьяное лицо, ласково предупредил, что отпустит Светочку только тогда, когда я протрезвею. Но после того как я, пьяный уже серьезнее, стоял у них под окнами и орал "Светочка, выходи с папой гулять! Светочка, бросай чурок, иди сюда!" меня перестали пускать к дочери.

    Потом, во время очередного просвета, я понял, что остался без работы. Подал по своему желанию, хотя Вадька бился за меня.

    Так я не о том.... Я снова встретил Алёнку. Аленка шла с каким-то мужиком. Она нас охотно познакомила. Мужик был ее колегой. Алёнка-таки встроилась в кинобизнес. Пошла работать на какой-то канал, каким-то редактором. Она рассказывала, на какой канал, и каким редактором, но я не слушал. Я смотрел на нее и этого мужика и понимал, что Алёнка ещё не соображает одной тупой вещи.

    Не понимает Алёнка, что влюбилась. И мужик влюбился тоже. Знаете, вот только не спорьте со мной - а я вам за это скажу странную вещь. Эта самая БЛ (большая любовь) она подкрадывается незаметно и накрывает тебя полностью. Ты не волнуешься, не сучишь ножками, не серишь розовыми какашками - ты вообще никакой. Это не страсть ни хрена, это не симпатия. Страсть и симпатия яркие, болезненные, шибают пузырьками в нос как шампанское, а любовь не шибает. Она тебя растворяет. Она становится воздухом и водой.
    Она как смерть. Только лучше. Она как жизнь.
    Только страшнее.
    Во я философ!
    ...и БЛ видно издалека. Тех, которые связаны ей можно выделить из толпы. Но их мало. Хорошо, если за всю свою жизнь ты встретишь такую пару. Можно встретить нежных друг к другу; можно встретить связанных родительским долгом... страстью... полудружбой - это всё херня.
    Это здорово, но это не то... ну, как ещё объяснить - не знаю.


    Так вот, Аленка и этот Гена были такими. Они светились, они согревали воздух, но до конца не понимали, в какой они заднице.
    Всё во мне заныло. Во рту стало сухо. Вы меня правильно поняли - мне захотелось нажраться.
    И я пошел в магазин. И вот, когда стоял и выбирал бутылку, я услышал выстрелы.

    В отделе с холодильниками, полными пельменей, блинчиков и прочей снеди стоял майор Бобров. Майор Бобров работал в нашем участке. Он был психопат - у нас много психопатов, и Бобров был не худшим. Он был тихим, но иногда плакал по пьяни. Как баба. Причём, всё у него было хорошо. Почему он рыдал - хер его знает. Он плакал противно, с привизгом, роняя слюни и сопли на форменные брюки. Иногда угрожал суицидом, но это так... не в серьёз.
    Бобров любил себя. Недавно он женился на какой-то сисястой украинской молодухе, и я сильно заподозревал, что у майора большие проблемы со стояком. Уж шибко Бобров переменился. Стал какой-то злой. Невысокий, лысоватый, серенький - а тут ещё и глаза ввалились... совсем не красавец.
    А уж как услышал двух молодых баранов, которые обсуждали его... хм...сочетаемость с молодухой, то вовсе озверел. Подрался. Молодые бараны отметелили его, не узнав - Бобров был в штатском. Потом-то, конечно, они наделали в штаны от страха, но было поздно.
    ...и вот этот сраный Рэмбо рыдает и целится из табельного оружия то туда, то сюда. Банку с каким-то маринадом разбил, мудак...
    И рядом с ним стоит какая-то ступорная овца с ребенком. Ребенок сидит в коляске, и ему решительно похрен - лепечет и грызет погремушку. А мамаша похожа на мебель с глазами. Никакого от нее толку.
    Я вижу Боброва - Бобров не видит меня. Я понимаю, что Бобров целится в белый свет и явно сейчас выстрелит и в бабу, и в ребенка. А ещё я понимаю, что не успею прыгнуть на эту скотину. А уж тем более - прикрыть овцу эту тупую. И пацана в коляске. И броника у меня нет, как тогда, и ребят со стволами нет. И реакция у меня херовая. Пропил я свою реакцию.
    И стало мне так смешно вдруг. Я открыл водку, офигачил из горла и гаркнул "Бобров!" Он развернулся ко мне.

    ....

    Я никогда не говорил вам, что я тоже мудак?

    Мне досталась вся обойма. Не сразу, конечно. Я еще успел прыгнуть, дернуть его за ноги, я еще успел приложить его тыквой к кафелю, под хриплый визг овцы и еще кого-то. Я слышал, как бежит охрана, но это было уже так.... ни о чём.
    Я умирал. Мне были ни больно, ни страшно, ни жалко. Если я был шибко заумный, то я сказал бы, что в лице овцы я защищал Алёнку, Надю, Свету, Шурика и еще одного Алёнкиного ребенка. Может быть, я защищал и Романа, и этого ублюдочного Гену.
    Но на самом деле я как-то не успел об этом подумать. Ни о чем я не успел подумать. Рефлекс сработал.

    Я скоро умру. И я буду там, где положено быть таким, как я.
    Господи, я знаю о тебе всё - ты очень добрый. Ты бесконечно добрый – именно поэтому ты так редко посылаешь своим глупым детям большую любовь.
    И ты дашь мне сейчас увидеть кабинет физики, мою парту, штатив с лапкой, мостик Уитстона и Алёнку с пальцами, перепачканными чернилами. Я тогда ещё не любил...

    Покажи мне ее, Господи...
    ...спасибо...
    Просмотров: 486 | Добавил: Mar-livn | Рейтинг: 0.0/0 |
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Конструктор сайтов - uCozCopyright MyCorp © 2024