Сергей Турбинский

Я не вырвусь из сих пут
И обратно - пути нет
Сам себе говорю - капут.
Засосал ты меня - NET...

Если дома продуктов нет
Мы желудка забьем порыв
Но - отключится интернет -
Обязательно - нервный срыв...

Увези ты меня в тайгу
Где культурных людей нет -
Я в берлоге прожить смогу
Лишь туда - заведи NET...

Когда в чертоги тишины
Ты входишь -
Сам Творец и Судья,
Тогда в сиянии луны
Находишь
Струны в сердце Огня!
Узоры нот рождаются в тебе!..

Только во тьме
Звезда горит сильней -
И звучит твоя
Симфония Огня!

В кругу зеркал ты - Господин!
О, счастье!
Верх творенья - клавир.
И к этой тайне ты один
Причастен -
Мастер, Гений, Кумир!

Дыханье музыки тебе дано!..

Вечный поток
Из тысячи дорог
Выбрал этот путь,
И время не вернуть!
Танец теней
В мерцании свечей -
И звучит твоя
Симфония Огня!

Снова из глубин органа свет струится,
Но из глаз твоих опять печаль сочится!
Как же это всё могло с тобой случиться?
Боже, ответь!

Но Душа бесследно
Прочь ушла за ветром -
Раз был выбор сделан
Вот и цена!

Страшная дань!..

Хохот и стон -
Смешались явь и сон.
Всё, о чём мечтал,
Оплачено сполна!
Знай, что теперь
Назад закрыта дверь!
И звучит твоя
Симфония Огня!
Вечный поток
Из тысячи дорог
Выбрал этот путь,
И время не вернуть!
Танец теней
В мерцании свечей -
И звучит твоя
Симфония Огня!

<a href="http://megalyrics.ru/lyric/catharsis/%D1%81%D0%B8%D0%BC%D1%84%D0%BE%D0%BD%D0%B8%D1%8F-%D0%BE%D0%B3%D0%BD%D1%8F.htm">
Catharsis - Симфония огня - Текст Песни</a> Catharsis -

Крутит ветер фонари
на реке Фонтанке.
Спите, дети... До зари
с вами - добрый ангел.

Начинает колдовство
домовой-проказник.
Завтра будет Рождество,
Завтра будет праздник.

Ляжет ласковый снежок
на дыру-прореху.
То-то будет хорошо,
То-то будет смеху.

Каждый что-нибудь найдет
в варежках и в шапке.
А соседский Васька-кот
спрячет цап-царапки.

Звон-фольга, как серебро.
Розовые банты.
Прочь бумагу! Прочь перо!
Скучные диктанты.

Замелькают в зеркалах
платья-паутинки.
Любит добрая игла
добрые пластинки.

Будем весело делить
дольки мандарина.
Будет радостно кружить
елка-балерина.

Полетят из-под руки
клавиши рояля.
И запляшут пузырьки
в мамином бокале.

То-то будет хорошо!
Смеху будет много.
Спите, дети. Я пошел.
Скатертью тревога...

Танка - это пятистрочная стихотворная форма в Японии. Довольно популярна среди поэтов и поэтому ее также не обошел полет прекрасных лепестков сакуры. Позволяет выражать более глубокие чувства, которых при наблюдении за цветущей сакурой просто океан. Так что через край льется. Насладимся же прекрасным слогом великолепных поэтов.

Танка 1

Ах, сколько б ни смотрел на вишни лепестки
В горах, покрытых дымкою тумана, -
Не утомится взор!
И ты, как те цветы...
И любоваться я тобою не устану!

Танка 2

В пору цветенья
Вишни сродни облакам -
Не потому ли
Стала просторней душа,
Словно весеннее небо...
пост мортем mp3

Танка 3

Ветви в цвету -
Ароматные девичьи руки, -
Белея, приветствуют грациозно
Прекрасной весны
Лучшую пору.

Танка 4

Такой же аромат и цвет у вишен был...
И как тогда, в давно минувший год,
Они цветут теперь!
Но я уже другой...
Прошло немало лет, и я уже не тот...

Танка 5

О, если б на свете
Вовек не бывало вас
Цветущие вишни!
Наверно, тогда бы весною
Утешилось сердце моё.

Танка 6

Я красотой цветов
Пленяться не устал,
И слишком грустно потерять их сразу…
Всегда жалею их, но так их жаль,
Как этой ночью, - не было ни разу!

Танка 7

Вешней вишни цветы!
Молю, поскорей заметите
все тропинки в горах,
чтобы в эти чертоги старость
никогда не нашла дороги...

x x x

Возьми на радость из моих ладоней
Немного солнца и немного меда,
Как нам велели пчелы Персефоны.

Не отвязать неприкрепленной лодки,
Не услыхать в меха обутой тени,
Не превозмочь в дремучей жизни страха.

Нам остаются только поцелуи,
Мохнатые, как маленькие пчелы,
Что умирают, вылетев из улья.

Они шуршат в прозрачных дебрях ночи,
Их родина -- дремучий лес Тайгета,
Их пища -- время, медуница, мята.

Возьми ж на радость дикий мой подарок --
Невзрачное сухое ожерелье
Из мертвых пчел, мед превративших в солнце.

х х х

Я наравне с другими
Хочу тебе служить,
От ревности сухими
Губами ворожить.
Не утоляет слово
Мне пересохших уст,
И без тебя мне снова
Дремучий воздух пуст.

Я больше не ревную,
Но я тебя хочу,
И сам себя несу я,
Как жертву, палачу.
Тебя не назову я
Ни радость, ни любовь.
На дикую, чужую
Мне подменили кровь.

Еще одно мгновенье,
И я скажу тебе:
Не радость, а мученье
Я нахожу в тебе.
И, словно преступленье,
Меня к тебе влечет
Искусанный в смятеньи
Вишневый нежный рот.

Вернись ко мне скорее,
Мне страшно без тебя,
Я никогда сильнее
Не чувствовал тебя,
И все, чего хочу я,
Я вижу наяву.
Я больше не ревную,
Но я тебя зову.

х х х

РАКОВИНА

Быть может, я тебе не нужен,
Ночь; из пучины мировой,
Как раковина без жемчужин,
Я выброшен на берег твой.

Ты равнодушно волны пенишь
И несговорчиво поешь,
Но ты полюбишь, ты оценишь
Ненужной раковины ложь.

Ты на песок с ней рядом ляжешь,
Оденешь ризою своей,
Ты неразрывно с нею свяжешь
Огромный колокол зыбей,

И хрупкой раковины стены,
Как нежилого сердца дом,
Наполнишь шепотами пены,
Туманом, ветром и дождем...

x x x
Образ твой, мучительный и зыбкий,
Я не мог в тумане осязать.
"Господи!"- сказал я по ошибке,
Сам того не думая сказать.

Божье имя, как большая птица,
Вылетело из моей груди!
Впереди густой туман клубится,
И пустая клетка позади...

Сусальным золотом горят
В лесах рождественские елки,
В кустах игрушечные волки
Глазами страшными глядят.

О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода
И неживого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь!

х х х

На меня нацелилась груша да черемуха -
Силою рассыпчатой бьет меня без промаха.

Кисти вместе с звездами, звезды вместе с кистями,-
Что за двоевластье там? В чьем соцветьи истина?

С цвету ли, с размаха ли - бьет воздушно-целыми
В воздух, убиваемый кистенями белыми.

И двойного запаха сладость неуживчива:
Борется и тянется - смешана, обрывчива.

х х х

ЛЕНИНГРАД

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.

Ты вернулся сюда, так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей,

Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.

Петербург! я еще не хочу умирать!
У тебя телефонов моих номера.

Петербург! У меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок,

И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.

х х х

Дни пролетают как птицы:
Были – и нет.
Тихо струится на лица
Нежности свет,

Падает в буквы и точки,
В рифмы мои.
Пишется – строчка за строчкой –
Книга любви.

Всё что душой напоется –
Всё нам в зачет:
Всё Провиденьем вплетется
В наш переплет.

И не страшит наказанье
Тающих лет –
Если слагают страданья
Вечный сюжет.

…Всё разберут на цитаты -
Чтоб сохранить,
Скажут: «Умели когда-то
Люди любить».

Цветком голубым и прекрасным
Ты вскоре разбудишь рассвет,
Бутоном неброским атласным
Раздвинешь подтаявший снег,

На тонкой, как струночка, ножке
Ловить будешь солнца лучи,
И ждать, когда вниз по дорожке
Помчатся бродяги - ручьи,

Укроешься возле сосёнки,
Где солнышко греет сильней,
И шире, и глубже воронка
От этих волшебных огней,

Откроешься нежный и чистый
С желтеющей точкой внутри,
И твой лепесток серебристый
Расскажет о первой любви,

Что каждой весной расцветает
В открытых и юных сердцах,
И счастьем всех нас наполняет,
Улыбкой на нежных губах!

Рубрика произведения: Лирика пейзажная
©Наталья Исаева- Горецкая 23.01.2011

При создании композиции использована музыка Д. Шостаковича
Прелюдия №5 "ДУША" (для фортепиано и скрипки)
Ветер бестелесен и бескрыл.
Он, как Дух свободен и беспечен,
И подув до утренней зари,
Сам не знает, где уснёт под вечер.
На пути не ведая преград,
Вот опять куда-то он понёсся,
На лету с листвою поиграв,
Осыпая спелые колосья.

Проникая всюду и везде,
Поднимаясь выше всякой птицы,
Ветер был невидим, но хотел
Сам себя увидеть, воплотиться.
Пролетая как-то над землёй,
Он заметил пыльную дорогу,
Что легла широкой колеёй
Через поле, ровной и глубокой.

Ветер суетливо закружил
И поднял с накатанной дороги
Серую безжизненную пыль
Над землёй вертящейся воронкой.
Вовлекая в серую спираль
Пыль, солому, скошенное сено,
Ветер рос и силу набирал
И дорос до неба постепенно.

Наконец-то видел во плоти
Он себя красивого, как Бога!
Всё сметая на своем пути,
Он летел над пыльною дорогой.
Он любил упругую спираль.
Как прекрасно было это тело!
Вольный ветер силу набирал...
Стать бессмертным ветру захотелось!

Подлетел он к озеру, но тут
Колея дорожная пропала.
Как он не пытался сильно дуть —
Только пыль от волн не поднималась.
Вязкая холодная вода
Огрызалась дерзкими волнами.
Вот воронка стала пропадать
И исчезла, слившись с облаками.

Ветер огорченный зарыдал:
Было жаль утраченное тело.
Серый прах опять же прахом стал.
Пыль с дождем опять легла на землю.
Страх небытия проснулся в нём
И, забыв бессмертную природу,
Возопил о прахе он своём,
Что лежал недвижно у дороги.

Так и мы, порою прах земли
За себя, Бессмертных, принимаем,
Праху своему благоволим,
Любим прах, его обожествляем.
Но не вечен с прахом наш союз.
Пыль опять ложится на дороги,
А Душа, как ветер, скинув груз
Вновь стремится к единенью с Богом.

19 июня 1997 года.

http://www.chitalnya.ru/work/274331/

ПОРТРЕТ

Я вся — тона жемчужной акварели,
Я бледный стебель ландыша лесного,
Я легкость стройная обвисшей мягкой ели,
Я изморозь зари, мерцанье дна морского.

Там, где фиалки и бледное золото
Скованы в зори ударами молота,
В старых церквах, где полет тишины
Полон сухим ароматом сосны,—

Я жидкий блеск икон в дрожащих струйках дыма,
Я шелест старины, скользящей мимо,
Я струйки белые угаснувшей метели,
Я бледные тона жемчужной акварели.

* * *

Обманите меня... но совсем, навсегда...
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда...
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум...
И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,
Кто ведет лабиринтом неведомых зал,
Чье дыханье порою горит на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке...
А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман...
Обманите и сами поверьте в обман.

* * *

Я музу юную, бывало,
встречал в подлунной стороне.
Она на дудочке играла,
я слушал, стоя в стороне.
Но вдруг милашку окружали,
как я, такие же юнцы.
И, грянув хором, заглушали
мотив прелестный, подлецы.
И думал я: небесный боже,
узрей сие, помилуй мя,
ведь мне с тобой дарован тоже
осколок твоего огня,

дай поорать!
1998

* * *

Музыка жила во мне,
Никогда не умолкала,
Но особенно во сне
Эта музыка играла.
Словно маленький скрипач,
Скрипача того навроде,
Что играет, неудач-
Ник, в подземном переходе.
В переходе я иду —
Руки в брюки, кепка в клетку —
И бросаю на ходу
Этой музыке монетку.
Эта музыка в душе
Заиграла много позже —
До неё была уже
Музыка, играла тоже.
Словно спившийся трубач
Похоронного набора,
Что шагает мимо прач-
Чечной, гаража, забора.
На гараж, молокосос,
Я залез, сижу, свалиться
Не боюсь, в футболке «КРОСС»,
Привезённой из столицы.

Детство золотое, праздник Первомай -
только это помни и не забывай...

Потому что в школу нынче не идём.
Потому что пахнет счастьем и дождём.

Потому что шарик у тебя в руке.
Потому что Ленин - в мятом пиджаке.

И цветы гвоздики - странные цветы,
и никто не слышит, как рыдаешь ты...

("Первое мая", 1995, май).

Костёр

Внезапный ветр огромную страну
Сдул с карты, словно скатерть — на пол.

Огромный город летом — что костёр,
Огонь, в котором — пёстрая одежда
И солнце. Нищие сидят
На тротуарах в чёрных одеяньях.
И выглядят как угли. У девчушки
На голове алеет бант — она
Ещё немножко тлеет.
Я ищу
В пустом кармане что­то —
может, деньги
Для нищих, может, справку в небеса,
Где сказано, что я не поджигатель.
...А для пожарника я просто слаб.
1993, ноябрь

Трамвайный романс

В стране гуманных контролёров
я жил — печальный безбилетник.
И никого не покидая,
стихи Ива’нова любил.
Любил пусто’ты коридоров,
зимой ходил в ботинках летних.
В аду искал приметы рая
и, веря, крестик не носил.
Я ездил на втором и пятом,
скажи — на первом и последнем,
глядел на траурных красоток,
выдумывая имена.
Когда меня ругали матом —
каким­нибудь нахалом вредным,
я был до омерзенья кроток,
и думал — благо, не война.
И стоя над большой рекою
в прожилках дёгтя и мазута,
я видел только небо в звёздах
и, вероятно, умирал.
Со лба стирая пот рукою,
я век укладывал в минуту.
Родной страны вдыхая воздух,
стыдясь, я чувствовал — украл.
1995, июль

Типа песня

Вот колечко моё, донашивай, после сыну отдашь, сынок,
А про трещинку не расспрашивай по рубину наискосок:
В общежитии жили азеры, торговали туда-сюда,
Здоровенные как бульдозеры — ты один не ходи туда.
Ну а если тебя обидели, ты компанию собери, как без курева в
вытрезвителе люди голые ждут зари. Жди возмездия, жди возмездия и не
рыпайся сгоряча.
Так серебряная поэзия ждёт рубинового луча.
Мы гурьбою пошли по краешку тротуара — должок вернуть, я колечко
кровавым камешком вниз забыл перевернуть.
Ты колечко кровавым камешком вниз забудешь перевернуть, шапку на’
лоб надвинуть, варежки скинуть с ручек не позабудь.

Прошёл запой, а мир не изменился,
пришла музыка, кончились слова.
Один мотив с другим мотивом слился.
(Весьма амбициозная строфа.)

...а может быть, совсем не надо слов
для вот таких - каких таких? - ослов...

Под сине-голубыми облаками
стою и тупо развожу руками,
весь музыкою полон до краёв.

("Прошёл запой, а мир не изменился", 1999).

Подались хулиганы в поэты,
под сиренью сидят до утра,
сочиняют свои триолеты.
Лохмандеи пошли в мусора -

ловят шлюх по ночным переулкам,
в нулевых этажах ОВД
в зубы бьют уважаемым уркам,
и т.д., и т. п., и т. д.

Но отыщется нужное слово,
но забродит осадок на дне,
Время вспять повернётся, и снова
Мы поставим вас к школьной стене.

("Подались хулиганы в поэты...", 1999).

Публикация Бориса Петровича Рыжего
и Ирины Князевой
Екатеринбург

http://magazines.russ.ru/znamia/2002/1/ryzh.html

"Не изменяй" - ты говоришь любя.-
Любимая! Я не изменяю!
Но, дорогая, как же я узнаю,
Что в мире нет прекраснее тебя?!"
(В. Федоров)

Меня в пути застала тьма,
Осенний ветер, колкий снег.
Закрылись наглухо дома
И я не мог найти ночлег.

Но, к счастью, девушка одна
Со мною встретилась в пути
И предложила мне она
В укромный дом её войти.

Я низко поклонился ей -
Той, что спасла меня в метель,
Учтиво поклонился ей
И попросил постлать постель.

Она тончайшим полотном
Укрыла скромную кровать
И, угостив меня вином,
Мне пожелала сладко спать.

И так - как очень было жаль
Мне отпустить её в пути
Я попросил её: "Нельзя ль
Ещё подушку принести?"

Она подушку принесла
Под изголовие моё.
И так она была мила,
Что крепко обнял я её.

О, нежный шелк её волос!
Так завивался, словно хмель...
Она была душистей роз,
Та, что стелила мне постель.

А грудь её была бела,
Как будто сонная зима
Своим дыханьем намела
Два этих маленьких холма.

Она не спорила со мной,
Не открывала милых глаз.
И между мною и стеной
Она уснула в поздний час.

Проснувшись в ярком свете дня
В подругу я влюбился вновь.
"Ах, погубили вы меня!" -
Сказала мне моя любовь.

Целуя веки влажных глаз
И локон, вьющийся, как хмель,
Сказал я: "Много, много раз
Ты будешь мне стелить постель!"

Мелькают дни, бегут года,
Цветут сады, метёт метель,
Но не забуду никогда
Той, что стелила мне постель!

Зима, февраль и, как-то странно,
какой-то сон приснился мне,
и я легко слетел с дивана,
ещё будильник не звенел.

Побрился, чашку наливаю,
ко мне на кухню, сквозь окно
ввалилось солнце, просит чаю,
я наливаю, мне смешно.

Оно упало в мою чашку
и расплескало аромат,
и хорошо, не на рубашку,
я не снимал ещё халат.

Гоняю солнце в чашке ложкой,
оно блестит, слепит глаза.
Я пью его и, понарошку,
в глазах моих блестит слеза.

Сегодня праздник всех влюблённых
и я хочу поздравить всех,
любовью пылкой окрылённых!
Пусть будет солнце, счастье, смех!

Приветик! Спасибо большое за поздравление! )))
Алаверды! Удачной охоты тебе в сердечных делах !
Желаю, чтобы все выпущенные стрелы попали в цель!!!)))

Шекспир. Сонет 97

Мне показалось, что была зима,
Когда тебя не видел я, мой друг.
Какой мороз стоял, какая тьма,
Какой пустой декабрь царил вокруг!
За это время лето протекло
И уступило осени права.
И осень шла, ступая тяжело, -
Оставшаяся на сносях вдова.
Казалось мне, что все плоды земли
С рождения удел сиротский ждет.
Нет в мире лета, если ты вдали.
Где нет тебя, и птица не поет.

А там, где слышен робкий, жалкий свист,
В предчувствии зимы бледнеет лист.

Перевод С.Маршака

***